Журнал Костёр №06, 1983 год
Недавно в редакции один писатель пожаловался: «Мало, ох, как мало осталось художников, рисующих животных, мастеров этого дела! Ведь еще недавно — возьмешь книжку — какие великолепные рисунки! Ленинградцы Валентин Курдов, Евгений Чарушин, москвичи Ватагин, Никольский. А сейчас…»
И он назвал две-три фамилии, среди них Татьяну Капустину.
Встретиться с Татьяной Порфирьевной Капустиной оказалось не так-то просто. То телефон молчал, то люди, которые снимали трубку, отвечали:
— Уехала в лес, рисовать.
— На охоте.
— Судит состязания собак.
Татьяна Капустина
Последнее оказалось вовсе неожиданным: ну, ладно, раз художница — значит в лесу делает эскизы, дальше — про нее все говорят — она опытный охотник, но чтобы женщина, художник, и — судья по собакам! Оказалось именно так, — судья, да еще один из самых строгих, а специальность у нее — охотничьи собаки, никаких болонок, той-терьеров и прочей мелочи, только легавые, лайки, сеттеры…
Наконец, однажды к телефону подошла сама хозяйка. Извинилась, только что из-за города, не успела снять сапоги. Но ответила весело:
— Приезжайте хоть сейчас, ставлю чай, буду ждать…
В небольшой квартире на южной окраине Ленинграда на стенах охотничьи трофеи — рога, шкуры и рисунки, рисунки, рисунки. Эскизы и готовые, но по каким-либо причинам не пошедшие в книги. (Ну, у кого же это сразу получается то, что надо? Иной рисунок и хорош, а в ряду с другими, уже готовыми, не смотрится, не лежит…)
Завязался разговор.
— Наши читатели, мальчишки и девчонки, пишут, что они очень рады, когда им случается быть в лесу. Что, по-вашему, значит для человека лес?
И.С.Соколов-Микитов «В лесу»
— Ой, про это можно столько говорить! Люблю наши леса, в них такой простор для наблюдений, для воображения. Идешь ранней осенью, солнце холодное, а листики все сияют. Идешь, смотришь по сторонам и на собаку поглядываешь, в лесу ведь полно хитрецов, кто спрятался и так трудно заметить, а моя Охта всех чует, идем — она мне кто где подсказывает. Конечно для ребят лес — это прежде всего птицы — их увидеть легче, да и ярче они, голосистее. Зверя теперь увидишь редко — промелькнет мышкой и нет его. Правда, если умеешь читать следы, то прогулка по лесу сразу делается интереснее: тут лось копытом мох ранил, тут зайцы осинку погрызли…
Потом еще — лес всегда дарит неожиданности. Как-то зимой под Вырицей шла на лыжах, вдруг навстречу след медведя! Хотела обойти его опять пересекает мой путь. Остановилась, зарисовала, пошла дальше — вижу два следа, лось идет, за ним медведь, след медведя иногда ложится поверх. Так интересно стало, аж дух захватило — думаю, медведь голодный преследует лося, пойду дальше и наткнусь на картину — мишка сохатого завалил. Только прошла шагов тридцать, а впереди и верно медведь стоит, здоровенный — с обеденный стол. И не он меня первый заметил, а я его — под ним ветка хрустнула. Я развернулась, и что было сил — домой! На другой день, чувствую, не усидеть: дай, думаю, проверю моего медведя, заметил ли меня и долго ли шел за мной по следу? Пришла в лес, нашла это место — вот и мой поворот. Мишка сперва пошел за мной, потом как метнется в сторону! Кто его испугал — не знаю. Сошел с тропы, залез на елку. Что он там высматривал?.. И на третий день опять пошла в лес на то же место, взяла с собой мешочек с сухарями — оставлю ему, думаю. Оставила, но теперь в лесу было много лосиных следов. Что ему мои сухари!
— Целый рассказ. Хоть печатай. А кто вас научил любить лес? Ведь вы горожанка, коренная ленинградка.
И.С.Соколов-Микитов «В лесу»
— Отец. Он был у меня охотником, часто брал с собой и меня. Сперва шла за ним, собирала цветы, красивые веточки, потом стала ко всему присматриваться. У меня и отец, и мать были ярославские. Отца уже в 13 лет семья отослала в город работать, помогать. А родилась я здесь, в городе, в 1935 году, потом были война, эвакуация, вернулась в 1945-м, смотрю — все соседние дома разрушены, а наш дом стоит, цел. Ну, значит, подумала — жизнь продолжается.
— Как вы стали художником?
— У меня к краскам уже в детстве было какое-то особое отношение. Когда меня спрашивали: «Кем ты будешь?», я отвечала: «Буду делать краски». В третьем классе меня отдали в художественную школу, кончила ее, приняли в Академию художеств. Помню, тогда же сделала первую книжку. Киевское издательство заказало рисунки к рассказу А. Чехова «Белолобый». А я еще студентка, живу в общежитии, стола нет, половину рисунков сделала у себя на коленях. Второй книгой был Борис Житков «Что я видел». Студенткой же начала рисовать и для «Костра».
— Обязательно разыщем эти ваши первые рисунки. А вот последние — к повести Юрия Коваля «Недопесок» мы все в редакции хорошо помним. Бежит по голубому снегу платиновый песец Наполеон Третий и держит в зубах мотоциклетную рукавицу. Или — идет следом за недопеском прямо на север дошкольник Серпокрылов, прямо на Северный полюс… Смотришь на песца и кажется — подует ветер и шерсть его закачается. Очень он у вас получился везде пушистый!
Эдуард Шим «Не кончаются заботы»
— Ваши любимые краски?
— Есть они у меня, есть, это сразу видно по книжкам — желтая, красная, черная гуашь. Когда работаешь с ней аккуратно, получается почти как акварель — рисунок нежный, прозрачный. Иногда добавляю белила — для мутности, это когда рисунок должен быть чуть-чуть в тумане. Поэтому осенью люблю ходить, собирать листья — они ведь тоже желтые, красные, черные.
Книжки для работы не выбираю — делаю, что дают. Но меня уже знают — дают все про животных. Торопиться быстро не умею. Делать цветную детскую книжку — всегда радость. Делая — всегда помню: очень важна обложка, ее цвет, чтобы было, например, какое-то неожиданное оранжевое, синее или другое яркое пятнышко, чтобы книжка еще издалека на магазинной полке бросилась бы в глаза. И на обложке важно не просто пятнышко, а чтобы была картинка. Чтобы обложка уже говорила — о чем эта книжка, о ее содержании.
— Вам приходится много ездить?
— А как же. За рисунками на Памир ездила — рисовала горных козлов, на Командорские острова — котиков. В Норильск — к обитателям тундры: песцам, полярным совам, пуночкам. В Аскании-Нова рисовала зубров. Возвращаешься — еле тянешь чемодан с эскизами.
Эдуард Шим «Не кончаются заботы»
Но не гнушаюсь посидеть и в зоопарке, хотя мне работать там тяжелее, звери какие-то неестественные, никак не поймаешь у них легкой, обычной при охоте или при беге, позы.
— Вы рисовали зверей и «сухопутных» (в книжках Сладкова, Акимушкина), и «морских» (Сахарнова). Каких рисовать труднее?
— «Сухопутных» рисовать легче. Во-первых, их я почти всех видела в лесу, в поле своими глазами. «Морского» попробуй увидеть! Надо надевать водолазный костюм, опускаться под воду… А потом, «сухопутные» приятнее к руке, они пушистые, теплые. Рисуешь, а рука с кисточкой словно это чувствует. Вот поэтому и насекомых я рисовать люблю не очень.
— А кого именно вы особенно любите рисовать?
— Собак. Они мои друзья, вон и дома со мной Охта уже столько лет живет.
В комнату вошла большая белая лайка, хвост бубликом.
— Дай я тебя поглажу. Вон какая сильная, добрая лапа, а морда — умная, мы говорим, а она все понимает. Ну, разве можно такого зверя плохо нарисовать? Удивительный он, удивительный…
Полсотни книжек иллюстрировала Татьяна Порфирьевна. И во всех русский лес, звери, красные сосны, белоствольные березы, зеленое разнотравье — ее мир, который она полюбила однажды и навсегда.
М. ВЕРХОВСКАЯ
